Франция: начало

В психотерапии существует отдельное понятие «Парижский синдром», его придумал японский психиатр Хироаки Ота еще в 1970-е годы, выявив его у японских туристов, посетивших Париж — это выраженное недомогание, депрессия, галлюцинации,  агрессивное поведение и даже суицидальные мысли, вызванные посещением Парижа.

Связано оно с несовпадением ожиданий от сказочного, романтического города вечной любви с элегантными парижанами, завтракающими фуа-гра, и реальности, где есть хамство, грязь, мигранты, забастовки, неработающее метро, неопрятность и т. д., все, что присуще многим столицам. Кроме того, сдержанным японцам непривычна французская норма здороваться и прощаться с незнакомыми людьми, спрашивать мнение о происходящем, о настроении. У нас такого синдрома, конечно, не возникло, возможно, потому, что особых ожиданий от Парижа не было, к тому же после московского снобизма людей ничем не пронять. Скорее наоборот, удивляла норма здороваться с каждым встречным.

Итак, в Париж мы прилетали вечером, поэтому смогли погулять по вечернему городу без какой-то специальной цели, просто почувствовать его дух. Мы отправились на площадь Согласия, ту самую площадь с египетским обелиском по центру возле садов Тюильри. Вообще, у нее идеальное расположение на южном берегу Сены, ты как будто смотришь 360-градусную панораму самых знаковых мест Парижа — Елисейские поля, Эйфелева башня, набережная. Кстати, именно на площади Согласия после Великой Французской революции была установлена гильотина, казнившая Людовика XIV и Марию Антуанетту, а затем работавшая без перерыва до самого свержения якобинцев.

Поскольку дело близилось к закату, мы решили прокатиться на колесе обозрения, которое в честь Евро-2016 оставили до конца сентября. С колеса открывается прекрасный вид на Елисейские поля, Эйфелеву Башню, Марсово поле, площадь, парк, в общем, стоит того, чтобы сделать пару кругов и полюбоваться видами, если нет никаких планов на вечер. После можно погулять в самом парке или пойти любоваться на подсвеченную Башню. Кстати, раз в час помимо основной подсветки на ней загораются яркие искры, очень красиво.

Насмотревшись на мост, мы стали двигаться в сторону Марсова поля, прошли дальше по набережной и свернули на широкий бульвар La Tour-Malbourg, а с него на улицу de La Motte-Picquet, пройдя мимо L’Ecole Militaire мы осели в небольшом ресторанчике, где ужинали в основном местные, персонал худо-бедно понимал английский.

Итак, поужинав, мы пошли по Марсову полю в сторону Эйфелевой башни. Сделать традиционные фото с газона не удалось, в эти дни все Марсово поле было перекрыто для городского марафона, поэтому сидеть и любоваться огнями пришлось почти вплотную к башне, но мы, в общем, не расстроились. Кстати, в центре Парижа, в том числе возле Башни есть целый бизнес — повсюду шастают арабы с ведрами и продают обосновавшимся на романтик парочкам шампанское и вино, весьма прибыльный бизнес, если кому-то хочется романтики, но лень бежать. Употребление легкого алкоголя на газонах здесь не запрещено, разумеется, как такое запретить в Париже. Поэтому, уместно запастись маленькой бутыточкой игристого и легкими закусками и устроить «пикник на обочине».

Вид на Башню отсюда очень красивый, она кажется еще более невесомой, плюс мы очень много почитали об инженерных особенностях и истории ее строительства, о личности Эйфеля и о Всемирной выставке, к которой она была построена, у того же Резерфорда, например. Кстати, так и не смогли решить, когда она красивее — днем или вечером?

Еще немного прогулявшись по центру, мы двинулись в сторону метро. Жили мы в очень милой гостинице Midnight между двумя вокзалами Гаре Д’Эст и Гаре Д’Норд. Жить у двух вокзалов конечно отдельное удовольствие, но транспортная доступность победила в данном вопросе, конечно район у вокзала наполнен мигрантами и довольно шумный, зато добраться можно куда угодно. Плюс — мы брали машину возле вокзала.

Второй день мы начали с поездки на остров Сите и осмотра настоящей глыбы — Собора Нотр-Дам де Пари. Сначала заглянули в книжный (ищите надпись librarie) за открытками, можем порекомендовать довольно широкую сеть магазинов Gibert Joseph, у них с десяток магазинов в Париже, есть классные открытки и огромный выбор книг.

Собор действительно впечатляет, хотя он уже больше смахивает на памятник или музей, но рассматривать резьбу его арок, портала и сводов можно просто часами. На вход стоит очередь, но продвигается очень быстро, пока можно осматривать фасад, традиционных для этого периода готики гаргулий, постоять на нулевом километре (именно отсюда во Франции считались расстояния, как у нас от Кремля). Внутри тоже можно застрять надолго, любуясь витражами и окном-розой, также слева от собора есть вход на его северную Башню, но туда очередь просто нечеловеческая, если хотите посмотреть на гаргулий сверху — вам туда

Мы обошли собор сзади, там находится очень милый парк с бесплатным вай-фаем и можно полюбоваться совсем другим его видом — с тонкими арками, шпилем, маленькими башенками, этот вид обычно не печатают на открытках, но отсюда еще более заметно, какой он огромный. А еще в парке растут самые настоящие… помидоры!

Посидев в парке, мы решили еще немного прогуляться по набережной Сите и тихонько двигались в сторону Эйфелевой Башни, куда у нас уже был куплен билет. Очередь на покупку билета длиной как две очереди на Серова, поэтому обязательно купите его заранее, ведь даже с входом по времени придется постоять к лифтам на обоих уровнях. Можно купить билеты на разные уровни башни, мы выбрали подъем на самую вершину, это стоит 17 €. Особо отважные, конечно, могут подняться и пешком, всего-то 1665 ступеней.

Подъем на башню занимает два этапа — сначала по уникальным угловым лифтам на вторую платформу, где, кстати располагается кафе, а затем по прямом лифту на самый верх. Интересный факт, в 1940 году, когда немцы оккупировали Париж эти подъемники фирмы Otis были загадочно сломаны — перерезаны тросы и испорчены рельсы, таким образом, Гитлер не смог подняться на вершину и установить немецкий штандарт.

Вообще, подъем на этих лифтах — отдельное приключение, хотя народу набивается довольно много, но смотреть как ты пролетаешь все эти идеально соединенные 12 000 металлоконструкции, рассматривать заклепки, очень увлекательно. В момент своей постройки в 1889 году башня стала самым высоким сооружением в мире, пока через 41 год в США не построили Эмпайр-стейт. Ее планировали разобрать вскоре после выставки, ведь у этой конструкции в стиле конструктивизма/модерна было много противников в интеллектуальной элите, однако настал век радио, а затем — телевидения, что и спасло башню.

Где-то в середине строительства башни у властей Парижа кончились деньги, но Эйфель достроил ее на свои средства и средства частных инвесторов в обмен на право извлекать из нее доход. Кстати, сейчас высота башни больше, чем при изначальной постройке — 341 метр за счет многочисленных теле- и радиоантенн. В одном из самых посещаемых мест Франции (Мон Сен Мишель) мы побывали и об этом напишем чуть позже, но это — самое посещаемое, в 2017 году здесь ожидается 300-миллионный посетитель.

На верхушке башни можно выпить бокал шампанского, есть отдельный бар, а также — реконструкция кабинета Эйфеля, и это не преувеличение, он правда сделал себе рабочий кабинет на самом верху и ходил туда каждый день, сейчас он воссоздан из вещей того времени, а внутри расположены восковые фигуры самого Эйфеля и Томаса Эдисона, с которым он обсуждал проект электрификации своего творения.

Вид очень классный, большей панорамы Парижа, пожалуй нет, может только с одного из небоскребов, но с Монмартра и базилики Сакре-Кер точно вид не такой обширный. Конечно, любой этаж Башни, как и ее подножие — это толпа разномастных туристов, щелкающих фотоаппаратами, смартфонами и размахивающих селфи-палками, но если поделить это на ноль, то можно получить много приятных эмоций.

С верхней точки отлично можно разглядеть «структуру» города, его устройство, деление на округа, бульвары и авеню прорубленные Бароном Османом среди узких улочек и садов. До середины XIX века, пока Наполеон III не пригласил на работу архитектора Османа, Париж был полным причудливо петляющих, кривоватых узких улочек, дома строились прямо на мостах, это наследие средневекового города. То, что называют «османизация» Парижа определило его современный облик. И это лучше всего видно именно с высоты.

На Башне всегда высокий сезон, кроме того, наверху очень ветрено даже в теплую погоду, такова ее конструкция, поэтому запаситесь курткой, пиджаком или шарфиком.

К лифтам в обратную сторону очередь еще больше, так что — запаситесь терпением. Возможно, подниматься на башню больше одного раза уже не так классно, но один раз это точно стоит сделать, если вы такой же любитель панорамных видов, как мы, а потом погулять у ее подножия, осматривая конструкцию.

В Лувре, как и в Эрмитаже, нужно четко наметить себе цель, его комплекс огромен, состоит из трех отдельных дворцов по несколько этажей, осмотреть даже половину за один раз нереально. Нашей целью было итальянское Возрождение и французская живопись 18−19 века, монументальные и экспрессивные Делакруа, Жерико и Давид, плюс, по пути к ним, мы планировали зацепить античность и в конце осмотреть щедро вывезенные французами сокровища Египта.

В целом, план удался, мы, конечно, не смогли пройти мимо Джоконды, но она оказалась такой маленькой за всеми бронированными стеклами и заграждениями, что в реальности в зале Возрождения нас поразили совсем другие полотна. Но за одно Моне Лизе можно сказать спасибо — остальные залы и многие действительно уникальные произведения можно смотреть долго и в гордом одиночестве, все японцы столпились у нее.

Например, эпическое полотно Веронезе «Брак в Кане Галилейской», на которой он написал свое прочтение известной притчи о превращении Христом воды в вино, на картине изображено более 130 персонажей, каждый выписан очень точно, однако прелесть в том, что все они, кроме Марии и Иисуса не обращают на чудо никакого внимания. Также на картине Веронезе изобразил себя, живописцев Тинторетто и Тициана в виде музыкантов.

Интересно, что картину вывез Наполеон из аббатства в Венеции, где оно висело в трапезной, и передал Лувру, и на протяжении веков венецианцы пытаются его вернуть. В 2007 году в аббатстве была вывешена цифровая копия полотна.

Здесь же стоит бегло (иначе ничего не успеть) осмотреть и «Малое святое семейство Рафаэля» и картины Тициана, Уччелло и других мастеров, а также неоконченную картину Да Винчи «Святая Анна и Мадонна с младенцем». В этом же крыле можно увидеть римские и греческие скульптуры, включая Венеру Милосскую и перейти в корпус Денон, где расположены французские живописцы.

Основной целью были символические картины Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ» и «Плот Медуза» Теодора Жерико, и они не разочаровали. Кроме того, нас очень поразила «Коронация императрицы Жозефины 2 декабря 1804 года» Жака Луи Давида, придворный художник Наполеона изобразил на картине коронацию не его самого, а его жены в Норт-Даме. Художник допустил вольность и изобразил в главной ложе мать императора, которая не присутствовала на событии, а всего на картине более 190 человек, включая самого художника. Здесь же стоит посмотреть «Смерть Сарданапала» Делакруа, а чуть ранее при переходе в галерее Дару — анатомически невозможную в реальности «Большую одалиску» Жана Энгра.

Музей закрывался в 17.00 (но есть пару дней в неделю, когда он работает до 22.00, если хотите задержаться ночью в мистических египетских или месопотамских залах — уточните дни), поэтому мы начали двигаться к выходу, хотя в общем, никого особо не выгоняют, выйти из музея мы решили через залы Египта, где хранятся тысячи вывезенных из гробниц предметов искусства, а также сами саркофаги и египетские статуи высотой с пятиэтажку. Все же поражает, сколько французы сумели вывезти в ходе раскопок, поскольку столько предметов нет даже в Каирском музее. К слову, вся египетская коллекция занимает сразу два корпуса Лувра по два этажа, поэтому все мы не увидели. Осматривая египетскую галерею, которая по-настоящему впечатляет масштабами, мы случайно спустились вниз и нашли… фундамент Лувра, точнее здания — крепости 12 века, которое ему предшествовало, там же располагается экспозиция об истории Лувра как дворца и как музея.

В целом, мы выполнили весь намеченный план, выходя, еще заглянув в персидские и месопотамские залы с фрагментами дворца Дария I. Стратегия сосредоточиться на каком-то одном отделе целиком, осматривая попутно «хиты» музея, работает отлично.

Выйдя из Лувра через премиальный торговый центр Carrousel du Louvre, мы еще раз прогулялись по площади и обошли дворец с восточной стороны, прошли мимо довольно красивой церкви Eglice Saint Germain l’Auxerrois, заметили ее случайно, но церковь очень красивая, и вышли на чудесную улицу Риволи, одну из самых длинных в Париже. Когда-то, да и сейчас, это был центр светской жизни Парижа, здесь были сосредоточены лучшие кафе и бутики, сейчас их сменили сетевые магазины массовых марок, но она сохранила свой светлый дух неспешных прогулок мимо особняков.

С улицы Риволи мы пришли в сады Тюильри, островок спокойствия под стенами Лувра, здесь можно довольно неспешно погулять, у небольшого пруда с фонтаном стоят зеленые металлические стулья, их хватает на всех, люди совершают вечерние пробежки, перекусывают в кафе-террасах, а мы просто посидели у пруда и погуляли по дорожкам, осмысливая прошедший день. Это не пышный и цветущий Люксембурский сад, здесь довольно много открытого пространства, как в английских парках, но при этом довольно тихо и приятно. В парке стоят скульптуры Родена, также есть ряд современных арт-объектов, что немного роднит его с Музеоном.

Именно здесь Моне написал самые значимые свои работы, плюс часто выезжал писать Руан и норманские скалы в Этрете. По сей день в Живерни располагается постоялый двор, теперь, конечно, отель, семьи Боди, предприимчивая семья, заметив, что к Моне приезжает много американцев, сделала комнаты в американском стиле, устроила теннисный корт, продавала виски и американские продукты, а также товары для художников, в результате место стало очень популярным.

Что до самой усадьбы и сада — это чистый импрессионизм, Моне сам выращивал там сотни видов цветов и, конечно, знаменитые кувшинки на прудах, которые рисовал бесчисленное количество раз, он сам шутил что пишет картины с цветами, продает их и покупает еще цветов. Через пруд перекинуты японские деревянные мостики, а по краям растут плакучие ивы. Специально для сада Моне выписал из Азии японские пионы и бамбук. Еще здесь несчетное море ирисов, роз, гортензий, тюльпанов и так далее. Никой четкости посадки, логики или структуры — сплошное бескрайнее море цветов, как будто это дикий сад.

Даже просто обойти весь сад и посидеть на лавочках в нем займет немало времени, а если делать это тихо и умиротворенно, да еще и зарисовывая эскиз прудов, мостиков, кувшинок и других невероятных растений, — можно потратить весь день.

Сама усадьба разделена надвое дорогой, через которую проложен подземный переход, слева находится часть с прудом и мостиками, а справа — сад и сам домик Моне. Домик тоже прелестен, такая сельская аристократическая усадьба в два этажа с зелеными ставнями, там есть не только картины самого Моне, но и других импрессионистов, а также — немало японских гравюр, которые любил Моне. Самое большое впечатление оставляет желтая столовая, такая солнечная с фарфоровым котом, спящим в углу.

Приятно ощутить атмосферу в нем, посмотреть из окон на сад глазами художника, понять, как он видел цвет и свет, ощутить его «впечатление». В мире немало домов-музеев, но не каждый из них настольно впитал атмосферу своего хозяина, так вот Живерни — впитал, насколько это возможно, ведь художник прожил здесь 43 года до своей смерти.

Сам городок Живерни тоже прелестен — всего одна улочка с фахтверковыми домиками (ведь это уже Нормандия), милыми лавками, студиями, галереями, лавками для художников, ведь их паломничество сюда продолжается, дальше по улице от усадьбы — музей импрессионизма (ранее он назывался музей американской живописи, сами понимаете почему), конечно не сравнимый с Музеем Орсе в Париже.